Ударение в слове общечеловеческого

Умоляю вас, во имя нашего о́бщечелове́ческого братства, не заслоняйте мне столь божественной картины нелепой фигурой сердитого пекаря!» Но он не послушался, – закончил мистер Скимпол, смеясь и поднимая брови в шутливом изумлении, – он заслонил Природу своей нелепой фигурой, заслоняет и будет заслонять. — Чарльз Диккенс, Холодный дом

Они прямо, в ясных и точных выводах, заявляли, что Россия, вкупе со славянством и во главе его, скажет величайшее слово всему миру, которое тот когда-либо слышал, и что это слово именно будет заветом о́бщечелове́ческого единения, и уже не в духе личного эгоизма, которым люди и нации искусственно и неестественно единятся теперь в своей цивилизации, из борьбы за существование, положительной наукой определяя свободному духу нравственные границы, в то же время роя друг другу ямы, произнося друг на друга ложь, хулу и клевету. — Федор Достоевский, Дневник писателя

<…> И кто знает, господа иноземцы, может быть, России именно предназначено ждать, пока вы кончите; тем временем проникнуться вашей идеей, понять ваши идеалы, цели, характер стремлений ваших; согласить ваши идеи, возвысить их до о́бщечелове́ческого значения и, наконец, свободной духом, свободной от всяких посторонних, сословных и почвенных интересов, двинуться в новую, широкую, еще неведомую в истории деятельность, начав с того, чем вы кончите, и увлечь вас всех за собою. — Федор Достоевский, Записки о русской литературе

Не их вина, разумеется, но, конечно, они до сих пор немного сделали для о́бщечелове́ческого европейского развития, а были полезны каждый у себя дома.[3] «Русский вестник», кажется, бессознательно впал в ошибку: он, вероятно, судил об общечеловеческом влиянии вышепоименованных великих поэтов по русскому обществу. — Федор Достоевский, Записки о русской литературе

Ему указывают на факт необыкновенного о́бщечелове́ческого стремления русского племени, указывают на одного из провозвестников этого стремления – Пушкина, говорят ему, что явление это неслыханное и беспримерное между народами, что оно может свидетельствовать о чрезвычайно оригинальной черте русского характера, что оно, может быть, есть главная сущность русской народности. — Федор Достоевский, Записки о русской литературе