Ударение в слове канона

Что надлежит более всего в пересказах оберегать и шлифовать неустанно, так это простые, чистые части повествовательного кано́на – в данном случае, это гнев Океана, страшный прыжок коня, падение Дауды с крупа лошади, поглощение Океаном города, и проч. — Антония Байетт, Обладать

Напротив, нас огорчило бы, преврати Бетховен серьезность своего квартета в легкую шутку четырехголосного кано́на о портмоне Дембшера. — Милан Кундера, Невыносимая легкость бытия

Веда, как и при чтении надписи, ощутила досаду от нелепой самоуверенности людей, считавших, что их понятия о ценности и их вкусы пройдут неизменными через десятки веков и будут приняты отдаленными потомками в качестве кано́на. — Иван Ефремов, Туманность Андромеды

Начиная с прямой, почти ученической зависимости от Владимира Соловьева и Фета, Блок до конца не разрывал ни с одним из принятых на себя обязательств, не выбросил ни одного пиетета, не растоптал ни одного кано́на. — Век мой, зверь мой

Киприану и Иустине в одной из песен кано́на читаем: «От художества волшебнаго обратився, бого мудре, к познанию божественному, покорился еси миру врач мудрейший, исцеления даруя чествующим тя, Киприане со Иустиною, с нею же молися Человеколюбцу Владыце спасти души наша». — И. Калинский, Церковно-народный месяцеслов на Руси