Ударение в слове общечеловеческом

Будучи разложен на эквиваленты, Блум перестает быть тем же человеком, что был, и предстает в своем о́бщечелове́ческом существе, как человек обобщенный; именно в знак этого автор наделяет его в конце, по завершении операции, новым именем: Всякий-и-Никто. — Джеймс Джойс, Улисс

Видишь на всяком шагу, как хотел он облечь во всю обворожительную красоту поэзии то, что хотел бы утвердить навеки в людях, как стремился укрепить в народных обычаях то, что в них похвально, напомнить человеку лучшее и святейшее, что есть в нем и что он способен позабывать всякую минуту, оставить в каждом лице своем пример каждому на его отдельном поприще, а всем вообще оставить пример в своем неутомимом Одиссее на о́бщечелове́ческом поприще. — Николай Гоголь, Духовная проза

Причем при освещении столь разнородных тем на предельно конкретном и одновременно о́бщечелове́ческом уровне Достоевский органично соединял различные стили и жанры, строгую логику и художественные образы, «наивную обнаженность иной мысли» и конкретные диалогические построения, что позволяло передать всю сложность и неодномерность рассматриваемой проблематики. — Федор Достоевский, Дневник писателя

И вот вы стыдитесь того, что и Россия может принять участие в этой развязке, стыдитесь даже и предположения, что Россия осмелится сказать свое новое слово в о́бщечелове́ческом деле. — Федор Достоевский, Дневник писателя

Не их вина, разумеется, но, конечно, они до сих пор немного сделали для общечеловеческого европейского развития, а были полезны каждый у себя дома.[3] «Русский вестник», кажется, бессознательно впал в ошибку: он, вероятно, судил об о́бщечелове́ческом влиянии вышепоименованных великих поэтов по русскому обществу. — Федор Достоевский, Записки о русской литературе