Ударение в слове альпийского

Но у многих животных, да порой и у человека тоже, лоб – это всего лишь полоса альпи́йского луга под снеговой кромкой. — Моби Дик, или Белый Кит

Бабуленька все это время жила в Бад Рагатце, радуясь добрым вестям, ежедневно приходящим с альпи́йского пастбища. — Хайди, или Волшебная долина

Ее пленяли воздушные замыслы поэтов; в величавых и роскошных пейзажах, окружавших наш швейцарский дом, — в волшебных очертаниях гор, в сменах времен года, в бурях и затишье, в безмолвии зимы и в неугомонной жизни нашего альпи́йского лета — она находила неисчерпаемый источник восхищения и радости. — Франкенштейн, или Современный Прометей

Я никогда ни у кого не слыхал такого чистого, первородно ясного и прозрачного звука, трезвого в рояли, как ключевая вода, и доводящего скрипку до простейшего, неразложимого на составные волокна голоса; я никогда не слышал больше такого виртуозного, альпи́йского холода, как в скупости, трезвости и формальной ясности этих двух законников скрипки и рояля. — Век мой, зверь мой

Совершенно своеобразное, насквозь одухотворенное отношение русского поэта к геологическому буйству альпи́йского кряжа объясняется именно тем, что здесь буйной геологической катастрофой вздыблена в мощные кряжи своя родная, историческая земля – земля, несущая Рим и собор Святого Петра, носившая Канта и Гете. — Век мой, зверь мой