Ударение в слове слобод

Остальной люд в нашей казарме состоял из четырех старообрядцев, стариков и начетчиков, между которыми был и старик из Стародубовских слобо́д; из двух-трех малороссов, мрачных людей, из молоденького каторжного, с тоненьким личиком и с тоненьким носиком, лет двадцати трех, уже убившего восемь душ, из кучки фальшивых монетчиков, из которых один был потешник всей нашей казармы, и, наконец, из нескольких мрачных и угрюмых личностей, обритых и обезображенных, молчаливых и завистливых, с ненавистью смотревших исподлобья кругом себя и намеревавшихся так смотреть, хмуриться, молчать и ненавистничать еще долгие годы – весь срок своей каторги. — Федор Достоевский, Записки из Мертвого дома. Рассказы

Не нужно забывать, что пред нами матроска и солдатка, та и другая жили постоянно среди матросов и солдат — и трудно думать, чтобы их мысли не находили себе пищи и поддержки в толках остальных обитателей и обитательниц матросских и солдатских слобо́д города Таврова. — Семеновский Иавнович, Тайная канцелярия при Петре Великом

На другой стороне ее собрались старосты разных концов города и ближних слобо́д. — Василий Ян, Чингисхан. Батый

Если верхние бояре, думавшие в кремлевском дворце государеву думу, все еще надеялись жить, как бог пошлет, – «молодой-де царь перебесится, дела образуются, тревожиться незачем, что бы ни стряслось, – мужики всегда прокормят»; если в Преображенском Петр со всякими новыми алчущими людишками, с купцами и дворянами, променявшими дедовскую честь на алонжевый парик, – теперь, безо всякого удержу, истощал казну на воинские и другие потехи, на постройку кораблей, солдатских слобо́д и дворцов для любимцев, бесстыдничал, веселился беспечно; если государство по-прежнему кряхтело, как воз в трясине, – на западе (в Венеции, в Римской империи, в Польше) так поворачивались дела, что терпеть московскую дремоту и двоедушие более не могли. — Алексей Толстой, Петр Первый

Бывало, еще до зари ото всех слобо́д, – арбатских, сухаревских и замоскворецких, – везли полные телеги красного, скобяного и кожевенного товара, – горшки, чашки, плошки, кренделя, решета с ягодой и всякие овощи, несли шесты с лаптями, лотки с пирогами, торопясь, становили телеги и палатки на площадях. — Алексей Толстой, Петр Первый